Отзыв на дораму Crows Zero

Это, наверное, обязательно для рецензента – написать рецензию на свою первую дораму. Чтобы объяснить, как он дошёл до жизни фаната дорам и, возможно, завлечь в ряды таких фанатов ещё несколько человек. Сегодня я проявлю верх неоригинальности и расскажу про свою первую дораму, разделившую моё восприятие кинематографа на две части. Конечно, «Вороны» Миике не были моим первым азиатским кино. Я и до них смотрела нашумевшие хиты вроде китайского «Героя», корейского «Олдбоя» или японских ужастиков про девочек с длинными волосами. Но ощущения дорамы до «Ворон» не было. То было просто необычное кино, проникнутое чужеродным духом. Любопытно – не более.

Кстати, если говорить о японских ужастиках про девочек с длинными волосами, то как не вспомнить первый смотренный мной фильм Такаси Миике – «Один пропущенный звонок»? В какой-то мере просмотр этого фильма тоже повлиял на моё пристрастие к дорамам. Я говорю «просмотр» и буду дальше говорить в этой рецензии так потому, что я прониклась духом дорам не из-за собственных чувств, а из-за чувств незнакомцев-зрителей, окружавших меня во время походов в кинотеатры. Реакция этих людей на азиатское кино смогла меня сильно удивить и растормошить. А способность хоть чему-то удивляться с возрастом становится гораздо важнее способности проявлять эмоции, пусть и непритворные.

Обычный московский зритель (да простит он меня за подобные слова) – это инертный человек с суровым выражением лица, чуждый проявлению коллективных эмоций. Он сначала приходит в кинотеатр, а уже потом решает, на какой фильм идти. Он никогда не готовится к просмотру путём изучения чужих отзывов или хотя бы аннотации. Ему достаточно взглянуть на постер, чтобы понять, будет ли он смотреть фильм. Из-за этой своей поспешности и суровости московский зритель часто скучает в кинозале. Складывается феномен московского кинозала: он слишком разнородный. Обычно ведь коллективное сознание зала должно более чутко реагировать на происходящее на экране, чем взятое мнение тех же зрителей по отдельности. Должно быть так, что просмотр в кинотеатре откроет тебе тайный смысл любого сюжета, в то время как домашний просмотр многое скроет. Но в Москве всё наоборот.

И вот представьте себе. Ночь. Единственный на весь город кинотеатр на пуфиках (сейчас отданный в жертву детским мюзиклам). Уставшие после работы взрослые, как всегда суровые люди. Полная темнота, даже картинка на экране не блещет красками или светом. Запутанная мистическая история про японских девочек с длинными волосами. Должно быть страшно. Если почитать рецензии на «Один пропущенный звонок» в весомых киножурналах и на порталах кинокритиов, то во всех них можно наткнуться на слова о серьёзности и даже реальности происходящего. Но московский зритель остался глух к страху. В тот злосчастный вечер почти весь зал весьма единодушно рыдал от смеха. Наверное, это сюрреалистичность японского восприятия мира столкнулась с простотой русской души, и поэтому возник этот эффект. Я до сих пор не могу этого понять. Также как я до сих пор уверена: Миике просто стебался. Все его фильмы – один большой стёб над зрителями и коллегами по производственному цеху. Так запутать историю с пропущенным звонком и одновременно сделать её похожей на попсу японских ужасов… он точно творил пародию. В тот момент, когда абсурд происходящего в фильме достиг апогея и главная героиня начала играть в перетягивание стеклянных банок с призраками, зрители в зале уже бились в истерике, с булькающими звуками захлёбывались долгим смехом и умудрялись как-то скатываться с мягких пуфов. Такой живой и неподдельной реакции я больше не видела никогда, а потому имя режиссёра запомнила крепко.

Была и ещё одна причина сходить на «Ворон». Шёл 2008 год. Музей кино в Москве уже закрыли, а на смену ему ничего не пришло. Чтобы хоть как-то восполнить его потерю, я бесцельно ходила на фестивальные просмотры и в кинозал «35 мм» – за артхаусным, а также направленно национальным кино (не обязательно японским – можно и итальянским). Хотя кино на самом деле хотелось жанрового. Чего-нибудь очень простого и одновременно всеобъемлющего. Чего-нибудь вроде «Дороги» Феллини или «Незнакомцев в поезде» Хичкока. И я нашла потерянную, казалось бы, жанровость в азиатских дорамах, а точнее в фильме Такаси Миике «Вороны».

Первых «Ворон» к нам привезли в 2008 – через год после выхода на родине. Вторые приехали уже вовремя – в 2009 году. И хотя по общей опубликованной критике можно сделать вывод, что второй фильм франшизы сильнее как в визуальном, так и событийном плане, московский зритель отреагировал на вторую часть крайне негативно. Люди вставали и выходили из зала в самом начале просмотра. Что для Москвы вообще нетипично. Поскольку московский зритель и без того часто скучает в кинозале, ему не привыкать. В зале тепло, темно и можно расслабиться. Чтобы московский зритель ушёл из него, фильму недостаточно просто разочаровать. Картина должна поразить по всем фронтам. Только не в позитивном, а в негативном плане. Такое кино должно отвращать от себя. Думаю, здесь вся причина в чрезмерной японистости фильмов Миике.

Конечно же, режиссёр Такаси Миике снимает для японцев. Типичный японец целый день пропадает на своей серой однообразной работе. Копит в себе стресс, доходящий до депрессии, не имея права срываться из-за социальных предрассудков. Фильмы Миике для него – это отдушина. Та самая тряпичная кукла, на лицо которой он наклеит фотографию своего босса, чтобы до полного изнеможения избивать её, как боксёрскую грушу, в будние вечера. Фильмы Миике всегда рассказывают о мирах, не похожих на реальность. И при этом они достаточно реалистичны, чтобы мы могли привыкнуть к ним. Это не обязательно те миры, в которых мы хотели бы жить. Это миры, которые могут отвлечь нас от всей той бытовухи и серости, в которой мы давно погрязли настолько, чтобы уже даже не замечать её. И далеко не каждый зритель готов принять такую подачу от режиссёра. Так что если соберётесь смотреть его фильмы, то дождитесь того момента, когда в Вас накопиться достаточно злости или усталости, чтобы можно было снять их сразу, одним махом.

Из тех зрителей, что остались смотреть «Ворон», многие по ходу показа начали в голос обсуждать происходящее друг с другом. Настолько чуждым, чужеродным было это кино, что запутавшиеся в своих ощущениях люди начали искать ответы на вопросы у окружающих. Надо сказать, что такого шумного зала я не видела в «35 мм» никогда. Даже когда в него привезли единственную на всю страну копию мюзикла с битловскими песнями и люди приходили посмотреть кино, сидя на ступеньках лестницы, набиваясь в зал, как селёдки в бочку… даже тогда они не позволяли себе лишних слов и обсуждений, боясь выразить свои чувства вслух. Что же случилось с «Воронами»? Думаю, этот фильм вскрыл то потаённое в каждом из зрителей, что люди не хотели замечать, чему не хотели верить. И это их удивило.

Два фильма про ворон Такаси Миике ставят перед зрителем один из главных философских вопросов. Вопрос о воле к власти таков, что о нём принято говорить отстранённо, без привязанности к самому себе. Наверное, говорящему просто тяжело признавать в своей душе наличие подобной разрушительной силы. Миике даёт на вопрос о воле к власти поистине ницшеанский ответ о сильном человеке. И этот ответ несёт в себе невероятно мощную героическую тематику, вокруг которой режиссёр строит своё жанровое кино – настоящий боевик.

Персонажи в «Воронах» – это герои из героического кино. Они не являются историческими личностями. Они не обладают суперспособностями, не мутанты с завышенными навыками боевых искусств. Они просто герои в своём мире. Этот мир состоит из школьных банд подростков, которые, выросши, превращаются в мафиози, закоренелых преступников. Имя ему Судзуран. Здесь нет отрицательных героев. У всех одна цель – обладание Судзураном, власть над собственным миром. И вот появляется ещё один ницшеанский мотив, связанный с волей к власти, – нигилизм или отрицание. С одной стороны все хотят обладать Судзураном. А с другой – никто никогда не сможет этого по-настоящему достичь. Потому что Судзуран – это не то, чем можно завладеть, а то, чем можно жить, что можно защищать. Люди живут в этом мире с вполне естественной жаждой победы. У каждого из них свои мотивы, разные обстоятельства. Но помыслы у всех чисты, потому что все защищают свою жизнь такой, какая она есть. Этот парадокс соблюдается во всём: даже самый сильный боец школы пытается избегать драк только для того, чтобы сохранить драки в школе.

Немного фантастическая завязка истории про школу, в которой никто не учится, а учителя избегают учеников, как огня, может сбить с мысли, что ты смотришь жанровый боевик. К этой мысли нас неизбежно и прочно в течение всего фильма возвращает камера. Нужно отметить особую операторскую работу картины, её непревзойдённые монтаж и постановку трюков. Уже сильно позже после просмотра «Ворон», начитавшись экспертных критических статей о том, каким должен быть успешный боевик (а должен он в качестве образца брать мало кому известный гонконгский экшен), я поняла, что именно прицепило мой взгляд при просмотре «Ворон» на большом экране. Но тогда в 2008 году осознание качественной картинки фильма тоже было, хоть и на интуитивном уровне. Это только кажется, что боевик – лёгкий в реализации жанр. Ну что такого в том, чтобы заставить актёров махать конечностями в сторону друг друга? На самом деле завлечь зрителя дракой и удержать его внимание в течение продолжительного времени – это целое искусство.

«Вороны» избегают основных ошибок плохих боевиков: в виде частого клипового монтажа, от которого сильно мутит; в виде непоследовательно выстроенных сцен, когда ты не понимаешь, кто кого ударил и куда после этого делся; в виде неправдоподобности происходящего, когда кажется, что не человек бьёт человека со всей силы (так, что даже тебе самому становится больно), а палка бьёт мешок с мукой. Но одного только отсутствия ошибок недостаточно, чтобы привлечь и удержать внимание зрителя. Нужна ещё и визуальная красота, которая способна доставить эстетическое удовольствие. Сколь бы ни были вам чужды идеи драки, битья морд, пройти мимо прекрасного воплощения этого процесса тяжело. Японская драка отличается от почти танцевального театрализованного представления драк в китайском кино. Скорее она похожа на русский махач, но со своим утончённым колоритом, который мы сразу ощущаем, как только персонажи приходят на финальную драку с аккуратными одинаковыми зонтиками.

Красивые молоденькие мальчики в чёрной школьной форме под дождём и в грязи быстро превращаются в единый дерущийся ком тел серого цвета. Струи дождя застят обзор камеры. Грязь смешивает все образы. Насыщенность площадки телами не позволяет разделить по времени дальние и ближние ракурсы. Из-за чего сложно воссоздать целостность картинки, которая сильно размывается под общим планом. И при всех этих трудностях финальная сцена с дракой снята настолько точно, что мы ни в один из моментов не теряем логики происходящего, легко разделяем своих и чужих и даже следим за отступлениями, на которые отвлекается картинка экрана, чтобы дать нам отдохнуть от постоянного продолжительного экшена. Хотя сцены в фильмах Миике могут быть плохо связаны между собой, из-за чего вся сценическая история порой не выстраивается в логическую линию, композиция самих сцен, их внутренняя гармония заслуживают отдельных похвал.

Сложная многофигурная драка в конце фильма не мешает нам выделять основные мысли картины. Конечно же, у этих детей нет особенного волшебного удара, с помощью которого протагонист победит злодея в конце. Мальчишки дерутся до последнего как могут, на одном лишь желании победить, на одной лишь воле к власти, сильном духе. И здесь нужно отметить, что актёры в свои образы вкладывают душу. Сколько я ни видела других их ролей, подобной игры больше найти не могла. Даже поверить сложно, что у Миике – это те же актёры, что и в других японских дорамах. Это говорит нам о том, что режиссёр «Воронов» – истинный деспот. Не зря же среди гениальных режиссёров нет ни одной женщины. Чтобы фильм снять идеально – без малейших ошибок, с полной отдачей всей рабочей группы, с уточнением всех деталей, но незатянуто, не скучно, – чтобы работать так, нужно не жалеть ни актёров, ни других членов команды, ни себя. Нужно быть деспотичным тираном, а это не так-то легко и заслуживает отдельного слова уважения режиссёру.

Такаси Миике остаётся верным своему стёбному настрою даже в фильме про детей. И хотя в первой части фильма он ещё позволяет сюжету спускаться в лёгкую романтику, во второй он уже противится перипетиям любви вовсю. Романтике не место в жанровом боевике – говорит нам режиссёр и отправляет любовную историю в обожаемый абсурд. От такой любви зрителю хочется биться головой о стену из-за ужасного чувства стыда за героев. И это по-настоящему более уместное чувство в чистом боевике, чем щенячье умиление мелодрамы. Хорошо, что имея столь весомый набор из симпатичных актёров, режиссёр не бросил свою работу в пучины романтической комедии или слезливой драмы.

Я люблю «Воронов» за то, что они открыли для меня прекрасный мир дорам и вернули мне жанровое кино. Тогда в 2009 году из-за фильма Миике и ещё, пожалуй, сериала того же времени «Игра лжецов» (ах эта фраза про 100 миллионов йен, сказанная чудесным голосом mi-24) мне казалось, что лучше японского кинематографа нет и не будет. Но как-то тот самый кинематограф сдулся вскоре после выхода второго фильма. Не было больше не то что даже фильмов подобного уровня, а просто чего-то смотрибельного. Японское кино словно бы впало в спячку. Существует теория, что самое выдающееся кино выходит в кризисные для страны годы. Перед кризисом случается подъём – выделяются деньги под долгожданные проекты и как раз к падению экономики они выходят. Может быть, когда-нибудь это явление повторится вновь. Но поскольку в Японии рецессии случаются преждевременно (за несколько лет до мировых), то заранее предсказать, когда именно случится это радостное событие, практически невозможно. Всё равно я буду ждать и поглядывать время от времени в сторону японских дорам. Чего и вам желаю.